ТЕОРИЯ АДВОКАТУРЫ :: Часть восьмая. КАНОН АДВОКАТУРЫ, ИЛИ АДВОКАТСКАЯ ПРАКСИОЛОГИЯ. Глава 5. ПРИНЦИП БЛАГОРАСПОЛОЖЕННОСТИ И ГЛАВНОЕ ПРАВИЛО АДВОКАТСКОГО МЫШЛЕНИЯ

Приложение к журналу “Вопросы адвокатуры”

Принцип благорасположенности проявляется, прежде всего, по отношению к будущим коллегам, к кандидатам в адвокаты.

Во многих, если не во всех ассоциациях адвокатов существует обычай (традиция) приема вступительных экзаменов. Мотивы понятны: любой дипломированный юрист, проработавший по специальности какое-то время, имеет формальную возможность стать адвокатом. Однако далеко не все кандидаты желательны для коллегии. Например, если мы формируем коллегию адвокатов-«адвентистов седьмого дня», то необходим механизм отсева кандидатов, хотя формально и удовлетворяющих установленным требованиям, но не являющихся членами этой религиозной группы. Достижению цели пресечь поступление в свою среду чужаков как нельзя лучше отвечает процедура сдачи квалификационных экзаменов.

Со студенческой скамьи известно, что практикуемая экзаменационная процедура в форме ответа на случайно выбранный вопрос не позволяет в должной мере объективно и достаточно полно проверить действительные знания. Поэтому экзамен — это всегда лотерея. И всегда на экзамене можно задать такие дополнительные вопросы, на которые испытуемый не ответит так, как нужно экзаменатору. Этому помогают и атмосфера нервозности, и неизбежные пробелы в знаниях.

Но вот выпускник получил диплом и может приступать к профессиональной деятельности. Например, следователем. Сложнейшая, ответственнейшая работа, требующая не только практических навыков, но и жизненного опыта. Но прежде всего, как и любая другая высококвалифицированная работа, она должна базироваться на фундаментальных теоретических знаниях. Вот где, казалось бы, необходим квалификационный экзамен. Однако стали встречаться случаи, когда данную должность исполняют не только студенты, но и те, кто при этом даже не учится в юридическом учебном заведении. А законом механизм формальной защиты от такого рода ситуаций не предусмотрен.

Когда начинается следствие, то наступает и пора участия в деле адвоката. А адвокатом может быть только лицо с высшим юридическим образованием и существенным опытом профессиональной работы. Таким образом, изначальные профессиональные условия для допуска в качестве защитника более высоки, чем у лица, осуществляющего досудебную подготовку обвинения. При этом квалификация защитника проверена государственной экзаменационной комиссией и подтверждена дипломом.

Но если на следствии профессиональный адвокат может столкнуться с непрофессиональным следователем, то на судебном процессе такая ситуация исключена: и судья, и прокурор всегда профессиональные юристы. Иначе и быть не должно — если на предварительном следствии делается лишь предположение о виновности, то в судебном следствии решается судьба человека. Поэтому ведение защиты должно поручаться также профессиональному юристу — адвокату, то есть против профессионалов не может выходить лицо, не обладающее никакими познаниями в юриспруденции. Есть ли правовые основания для отказа профессиональному юристу во вступлении в адвокатское сословие? Компетентна ли адвокатская корпорация перепроверять выводы государственной экзаменационной комиссии высшего учебного заведения?

Необходимо исходить из презумпции достаточной теоретической подготовленности дипломированного юриста для должного отправления функций защитника. Отсутствие же необходимого опыта компенсируется институтом стажерства. Что касается кандидатов, уже имеющих, казалось бы, опыт юридической работы, то их базовые теоретические знания с успехом проверены, дополнены и отточены многолетней практической деятельностью.

Стандарты независимости юридической профессии, принятые Международной ассоциацией юристов на конференции в сентябре 1990 года, исходят из принципа: «Каждый человек, имеющий необходимую юридическую квалификацию, должен иметь право стать юристом и осуществлять юридическую практику без ограничений и дискриминации».

Если юрист чувствует в себе призвание к работе следователем — у него есть возможность для такой деятельности. Если юрист действует на свой страх и риск и ведет дела как частный консультант или стряпчий — никто не в силах воспрепятствовать ему в этом. Но если тот же юрист решил, что рамки стряпчества тесны для него, что ему необходимо приобщиться к правозащитному сословию и расширить сферу своих профессиональных интересов, проявил инициативу и готов подвергнуть себя процедуре вступления в нее — то адвокатура должна предоставить ему такую возможность по принципу: мы никогда не против, мы всегда за.

Довольно часто, при отстаивании идеи экзамена при вступлении в адвокатуру, говорят о том, что экзамены нужны для того, чтобы адвокатами становились только высококвалифицированные юристы. По этой логике выходит, что следователем может быть и не очень высококвалифицированный юрист, а адвокатом может быть только большой знаток права с богатым стажем, то есть практически только юрист-пенсионер, вырастивший свою высокую квалификацию на следственных и судебных ошибках. Очевидно, что дело должно обстоять точно наоборот, в адвокатуру следует принимать, основываясь не на формальных знаниях, а на личных качествах соискателя.

Должны существовать иные критерии отбора адвокатов. Такими критериями являются принятие корпоративных принципов адвокатского поведения и скептический склад ума.

Конечно, нельзя знать наперед, способен ли данный юрист быть адвокатом. И уж никак нельзя проверить это с помощью какого-то квалификационного экзамена. Проверить это может только жизнь, только адвокатская практика. Обычно через весьма непродолжительное время становится ясно, действительно ли данный юрист может стать адвокатом. Если же нет, то расставание должно происходить также легко и безболезненно, как и прием.

Что касается «квалификационного экзамена», то характеристику его полезности дал французский психолог Густав Ле Бон. Сравнивая две системы образования — методом заучивания книг и методом опыта и инициативы — он делает вывод: «Такой метод (метод опыта), без сомнения, гораздо более демократичен и гораздо более полезен обществу, чем такой, который ставит всю карьеру 18- или 20-летнего человека в зависимость от испытания, продолжающегося всего лишь несколько часов» (110).

Весьма важным для профессиональной адвокатской деятельности является также стиль юридического мышления. Основополагающим здесь служит принцип скептицизма. В свою очередь скептический стиль мышления есть показатель готовности адвоката к решению проблем.

Ассоциацию адвокатов можно представить в виде парусного судна в океане правосудия: от того, понимают ли матросы (сиречь адвокаты) смысл и значение совершаемых маневров, зависит существование судна и безопасность пассажиров. От исследовательского стиля мышления, от опоры на правила и принципы поведения, от владения специфической адвокатской терминологией (например, различие между оказанием юридической помощи и оказанием правовых услуг) и фразеологией зависит должное участие адвоката в деле отправления правосудия.

Примечание. Для проверки скептического стиля мышления кандидата в адвокаты используется простой и оригинальный прием. Испытуемому предлагается назвать множественное число от слова «дно». Правильный ответ знают единицы. Обычно варианты ответов варьируются от попыток создания некоторой лингвистической конструкции до разного рода предположений и филологических рассуждений.
К сожалению, бывает и так, что кандидат не дает себе труда усомниться и решительно заявляет, что множественного числа у слова «дно» нет. Если бы такая безапелляционность была результатом знания! Это нужно расценивать как наихудший (для юриста вообще) из всех возможных вариантов ответа. Старинное правило учит: тщательнее всего следует проверять правильность суждений, которые кажутся нам очевидными. В юриспруденции многое неизвестно, поскольку законов много, нормотворческий процесс очень высок, а память человеческая весьма ограничена. Будущего юриста учат праву, а также умению найти нужную норму закона и методике правильного его применения, то есть принципам права. А это всегда предполагает сомнение, исследование, сбор информации. Решительно следует действовать, когда доказательства уже получены.
Честное признание в своем незнании следует расценивать как ответ весьма удовлетворительный. Во-первых, человек не стесняется своего очевидного незнания, а это уже поле для развития. Но самое главное — будущий адвокат не отвергает возможности существования ответа иного, чем кажется на первый взгляд. И если при этом кандидат проявляет явную заинтересованность в исследовании предмета, значит налицо шансы на то, что он станет настоящим адвокатом.
Наилучшим же вариантом ответа должно признаваться требование словаря русского языка. Тем самым адвокат ясно дает понять, что он взялся за решение проблемы и стал искать доказательства.
Описанную процедуру при желании также можно представить как особого рода квалификационный экзамен. В самом деле, не более ли нелепо выглядит ситуация, когда один юрист спрашивает другого, знает ли он такую-то статью уголовного или уголовно-процессуального кодекса? Если мы признаём необходимость неких экзаменов в дополнение к тому, что проходит юрист в высшем учебном заведении, то пусть эти новые испытания будут хоть как-то отличаться от предыдущих и хоть чем-то будут ближе к повседневной практике. Но настоящим экзаменом может быть только сама практика, и ничто ее не заменит. Произвольно отсеивая кандидатов через существующую систему экзаменов школярского типа, ассоциации адвокатов как раз и занимаются тем, что не допускают дипломированных юристов до этого самого точного и беспристрастного экзамена.