ТЕОРИЯ АДВОКАТУРЫ :: Часть девятая. ОРГАНИЗАЦИОННО-ПРАВОВОЕ БЫТИЕ АДВОКАТУРЫ. Глава 5. О КОНЦЕПЦИИ НОРМАТИВНОГО (ЗАКОНОДАТЕЛЬНОГО) УПОРЯДОЧИВАНИЯ АДВОКАТУРЫ

Приложение к журналу “Вопросы адвокатуры”

Государство стремится максимально упорядочить правилами жизнь общества. Это упорядочивание стремится к бесконечности. Но и общество в силу внутренних бесконечных противоречий жаждет, чтобы поведение внутри него регламентировалось нормами, принимаемыми государством. Как государство, так и общество при любых, даже самых незначительных жизненных проблемах, сетует — надо бы закон принять. Законотворческий поток неиссякаем.

Непрерывны заявления и чиновников, и обывателей, что им не хватает каких-то законов: одному — чтобы надлежащим образом исполнять свою государственную функцию, другому — чтобы жить удобно и безопасно.

Такая постановка вопроса вызывает крайние подозрения. Еще князь Петр Алексеевич Кропоткин ехидничал над двумя крестьянами, которым нужны были два закона, один — чтобы урядники не дрались, другой — чтобы лужу перед домом осушили. Надо учесть, однако, что Кропоткин был анархистом и вообще не верил в то, что государство может что-то регулировать и навести порядок. Анархизм — это не беспорядок, как обыденно понимают, говоря, что, например, демократия — не анархия. Действительно, анархия — не демократия. Ибо демократия — это, прежде всего, или форма государственного устройства, или политический (государственный) режим. Так или иначе, демократия неотделима от государства. Анархия же — это именно порядок, но устанавливаемый не государством, а самим обществом. Анархия — это форма управления обществом, но без государства; общество без государства. В известном смысле адвокатура анархична, как анархична всякая самоуправляемая корпорация и как анархично вообще гражданское общество, именуемое гражданским именно за то, что оно способно само себя регулировать, само для себя устанавливать порядок и самостоятельно поддерживать его и даже способно устанавливать над собой государство по своему собственному желанию, а не по желанию каких-то посторонних лиц (завоевателей, гостей, интеллигенции, тайных религиозных или политических обществ и тому подобное).

Однако пока адвокатура существует, требуются общеобязательные правила, определяющие как организацию (систему, структуру) адвокатуры, так и, собственно, адвокатскую деятельность.

Структура законодательства об адвокатуре может быть следующей.
1. Нормативно-правовые акты по установлению процессуального статуса адвоката, то есть установление прав и обязанностей адвоката при представлении интересов доверителя перед правоохранительными органами и в суде. Эти акты относятся к категории процессуального законодательства (уголовного, административного, гражданского, конституционного процессуального права). Соответственно, процессуальные права адвоката должны быть определены в соответствующих отраслях процессуального права.
2. Нормативно-правовые акты, определяющие организацию адвокатуры как корпорации, как функционального института, как конгломерата занимающихся адвокатской деятельностью лиц. Это, прежде всего, внутрисистемные, так называемые уставные (статутные) нормы адвокатуры.
3. Нормы, устанавливающие необходимый экономический режим для адвокатуры, чтобы она могла выполнять возложенную на нее функцию наиболее полезно обществу. Это не установление льгот или привилегий, а именно создание для адвокатов такого налогового режима, при котором они могли бы реально и публично выполнять возложенную на них обществом и декларируемую государством задачу правозащиты.
4. Нормы, обеспечивающие гарантии безопасности профессиональной деятельности адвоката от произвола правоохранительных органов. В первую очередь, это должны быть нормы уголовно-процессуального права.
5. Нормы о выполнении адвокатурой популярных функций (предъявление популярных исков, оказание юридической помощи по праву социального положения и другое).
6. Нормы о противодействии недобросовестности адвокатов при выполнении профессиональных функций.
7. Нормы об условиях соглашения об оказании юридической помощи.

Существование адвокатуры в соответствии с канонами правозащиты зависит всецело от политической воли и качества правосознания общества. Адвокатура будет реальностью или только потенцией адвокатуры независимо от текстов законодательства об адвокатуре. Конечно, общественная воля к адвокатуре и заинтересованность в ней проявляются также и через тексты нормативных актов. Поэтому через эти тексты можно сделать некоторые заключения о нужности адвокатуры обществу. Отношение общества к адвокатуре отражает целый пласт правосознания самого общества.

Одних сетований на не слишком большую значимость адвокатуры в обществе недостаточно для действительного возрастания ее социальной и общегосударственной роли. Должно ли быть явление ангела-хранителя адвокатуры или самое гражданское общество должно о себе позаботиться и укрепить адвокатуру, узрев в ней, наконец, заложника своих прав?

Так уж повелось, что у нас всегда не довольны законами. Принято считать, что законодательство у нас несовершенно. Это невозможно отрицать. Ведь наши законы пишутся людьми. А раз человек изначально несовершенен, грешен, то не может он и создать совершенного закона.

Один Бог совершенен. В Первом послании Св. Апостола Павла к Тимофею (глава первая) сказано: «Цель же увещевания есть любовь от чистого сердца и доброй совести и нелицемерной веры, от чего отступив, некоторые уклонились в пустословие, желая быть законоучителями, но не разумея ни того, о чем говорят, ни того, что утверждают. А мы знаем, что закон добр, если кто законно употребляет его, зная, что закон положен не для праведника, но для беззаконных и непокоривых, нечестивых и грешников, развратных и оскверненных, для оскорбителей отца и матери, для человекоубийц, для блудников, человекохищников (клеветников, скотоложников), лжецов, клятвопреступников, и для всего, что противно здравому учению».

Существует распространенный стереотип, активно поддерживаемый некоторыми юристами, будто нарушение прав личности в России связано с противоречивостью законодательства: как ни поступай-де, все равно что-нибудь да нарушишь, а власти этим пользуются и для того, чтобы произвольно обвинять неугодных граждан, и для того, чтобы самим не быть скованными рамками закона. Если бы эта позиция имела какое-то отношение к истине, то достаточно было бы просто отредактировать тексты существующих законов, а еще лучше — вообще запретить всякие писаные законы, чтобы установить в России царство правопорядка и устранить всякие нарушения прав личности. На самом деле противоречия существуют в любых законодательствах, поскольку право — динамическая, развивающаяся система, источником движения которой эти противоречия как раз и являются.

Закон, то есть тот набор слов, которые в совокупности образуют тот или иной нормативно-правовой акт, не может быть плохим, как не может быть плохим орфографический словарь с точки зрения правописания. Нельзя написать плохой закон. Закон всегда хороший. Любой закон всегда позволяет принять справедливое решение. И если судья, или правоохранитель, или бюрократ принимает несправедливое решение, то это проблема не текста закона, а проблема людей, их правосознания, царящих в обществе нравов и нравственности антропологического выражения государства. Как говорится, «законы святы, да применяют их лихие супостаты».

Закон — это не само изменение отношений между людьми, это предпосылка к изменению отношений людей. Нравы менять должны не тексты законов, а самая нравственная сила в обществе или те институты общества и государства, которые претендуют на держание нравственности. Однако не надо уповать на какие-то элементы образованности или массовой эрудированности. Насколько известно, былое массовое чтение художественной литературы не улучшило нравы и не предотвратило шквал преступности, охвативший страну при смене общественно-экономических отношений в конце двадцатого века. Хотя с определенной долей оптимизма можно заявить, что, возможно, было бы еще хуже, если бы народ читал меньше.

Помимо текстов законов, в них нередко закладывается тайный смысл, который обнаруживает себя не сразу. И хотя главная тайна любого законопроекта состоит в том, что он на самом деле открытым текстом выражает то, к чему стремятся его авторы, далеко не всякому читателю это очевидно. Не избегают, надо полагать, и составители законов об адвокатуре вложить в них некую скрытую цель.

Есть явно идейно осмысленные, программно-обоснованные законопроекты. Как правило, это законопроекты, преследующие кастовые цели. Например, адвокатура — замкнутый цех; при этом приходится идти на соглашательство с врагами гражданского общества, но это никак не вредит их касте. Поскольку причисляющие себя к касте считают, что они, нужные для себя, останутся в этой касте навсегда.

Если Законодатель (это как раз и есть непосредственный представитель всех слоев общества, народа как такового) долго не принимает удобоваримый, внятный закон об адвокатуре, то говорит это только о том, что адвокатура не нужна обществу, что в народе еще нет гражданского общества в его точном, теоретически обоснованном и выверенном смысле.

Действительным, подлинным законом об адвокатуре может быть только закон, в котором заложены каноны адвокатуры как правозащитного института; и такой закон может быть разработан только самим гражданским обществом, а не примкнувшей к чиновникам группке «политических» и «бизнес»-адвокатов.

Гражданский кодекс, как и постановления Конституционного суда — это потребность целого общества. Иначе говоря, никому, кроме всего общества, они не нужны, они не удовлетворяют ни один специальный, особый, отдельно стоящий интерес. И это очень благотворно на них сказывается; эти правовые акты, как правило, глубоко выверены, грамотны и сделаны не на потребу дня или холуйствующего бюрократа. Законам об адвокатуре повезло меньше; они задевают множество разнородных частных нужд и могут быть разработаны на время, в сиюминутных интересах. Адвокатура, которая получается в итоге такого законотворчества, оказывается не столько проявлением идеальной сущности правозащиты, сколько набором «случаев» с точки зрения социально-медицинской диагностики.

В то же время, какой бы ни был текст закона об адвокатуре, все равно жизнь пойдет своим чередом. Ибо когда писаный текст, отразившись в сознании реальных людей, начинает влиять на их действия, вступают в свои права законы наличной общественной нравственности. Закон не будет играть никакой роли в жизни общества и государства, если не будет гражданского общества, осознающего свои интересы и как-то ассоциирующего эти интересы с данным законом. Такой «ненужный» закон сыграет какую-то роль всего лишь в личной жизни нескольких причастных к адвокатскому ремеслу людей с юридическим образованием и кормящихся от адвокатуры чиновников.

Что ж, если теория адвокатуры не соответствует практике адвокатуры, тем хуже, как известно, для практики.

Любопытно было познакомиться с многочисленными проектами законов об адвокатуре. Среди них были проекты с некоторым идейным смыслом, но откровенно безграмотные. И несмотря на то, что такие проекты никто никогда не примет, что о них не вспомнят уже на следующий день, эти упражнения в словесности на адвокатскую тему приносят огромный вред адвокатуре. Прежде всего, своим идейным, или, точнее сказать, антиидейным зарядом. Ибо они олицетворяют собой проявление полного безразличия к адвокатуре. А это хуже, чем явная враждебность к данному институту. Обычно такие безграмотные наброски проектов выходят из-под пера владельцев каких-нибудь номинальных адвокатских структур, именующих себя параллельной адвокатурой. Как будто есть адвокатура, и что-то существует ей параллельно. Вся забота таких эрзац-проектов сосредоточена на одном — только бы оставили некую адвокатскую структурку, не забыли бы ее. В итоге проекты законов об адвокатуре и дополнений к ним порой принимали карикатурный вид.

Все законопроектанты при представлении своего проекта активно используют слово «концепция», однако собственно «концептуальных» положений не выделяют, то есть читатель сам должен догадываться, что именно охватывается «концепцией», а какие положения закона являются организационными или техническими. Это вызывает ряд недоразумений при уяснении сути того или иного законопроекта.

Концепция — это общее понятие (основная мысль); это система взглядов, определенное понимание явлений, процессов; это единый, определяющий замысел, ведущая мысль какого-либо произведения, научного труда и так далее; основная точка зрения, руководящая идея для трактовки (освещения) какого-либо явления; ведущий замысел, конструктивный принцип вида деятельности.

В законопроекте главное — его концепция. Возможно выявление скрытого смысла концепции. Отдельно взятые слова, понятия, статьи — не столь важны. С технико-юридической стороны закон может быть доведен до совершенства, однако его практическая цель обнаружит себя не сразу, и для непосвященных он будет откровением.

Концепции, то есть позиции определяющего замысла, нормативного регулирования адвокатуры могут быть систематизированы по следующим позициям:
1) по способам формирования адвокатского корпуса;
2) по множественности организационных структур;
3) по уровню федерального единства адвокатуры;
4) по степени самоуправляемости, автономности адвокатуры;
5) по контрольным функциям государства в отношении адвокатуры.

Каждый вид предложенной систематизации содержит или отражает именно сущность концепции закона.

§ 1. Концепция способов формирования адвокатского корпуса, или порядка наделения статусом адвоката и утраты звания адвоката

Адвокатский корпус может формироваться исключительно самими же адвокатами. Это, собственно, относится к традициям адвокатуры. Существующая организация адвокатов, например коллегия адвокатов, самостоятельно принимает в свой состав новых адвокатов. Они становятся членами этой коллегии. В этом случае коллегии адвокатов принадлежит абсолютное право на прием в члены адвокатской корпорации. Также коллегии принадлежит исключительное право на исключение члена из состава корпорации. Сами адвокаты решают вопрос о статусе адвоката без формально-процедурного влияния извне, например со стороны чиновничьего органа.

При таком порядке приема в адвокатское сообщество устраняется или, по крайней мере, минимизируется влияние государственного аппарата на адвокатуру. Адвокат не находится под постоянной угрозой быть лишенным права на занятие адвокатской практикой по произволу чиновников, в связи с давлением чиновников на руководящие органы коллегии; деятельность адвоката оценивается исключительно его же коллегами. Жалобы на адвоката из правоохранительных органов оцениваются товарищами адвоката с позиции канонов правозащиты, а не правоохраны.

В то же время, сама корпорация адвокатов исключает из своих рядов лиц, не отвечающих канонам правозащиты, нарушающих их. Тогда как чиновники стремятся лишить адвоката его статуса из-за его противодействия ложным стереотипам правоохраны.

Означенное общее правило самоформирования не должно превращаться в свою противоположность, допуская различные варианты дополнительных условий, например организационных, как это было в основном при советском режиме. Прием в члены коллегии и исключение из членов коллегии осуществлялись тогда только президиумом коллегии адвокатов, исполнительным органом. Коллегии адвокатов структурно состояли из юридических консультаций. Адвокат не мог быть вне юридической консультации. При этом законодательство об адвокатуре требовало, чтобы президиум коллегии согласовывал с органами юстиции расположение юридических консультаций, количество работающих в них адвокатов (таков стиль действовавшего нормативного акта), назначение и освобождение от должности заведующих юридическими консультациями. Означенными «согласованиями» фактически упразднялись абсолютные права коллегии адвокатов на самоформирование.

Во-первых, коллегия не могла самостоятельно определять местонахождение своих подразделений — юридических консультаций. Хотя в обстановке всеохватывающего планирования это и невозможно было делать. Здания и помещения, где бы могли расположиться юридические консультации, всецело принадлежали государству. Поэтому чтобы получить помещение для юридической консультации, необходимо было решение государственного органа, которое принималось исходя из политической или экономической целесообразности. Ходатайствовал перед компетентным госорганом о предоставлении коллегии адвокатов помещения как раз орган юстиции.

Во-вторых, самое согласие органа юстиции на предельное количество адвокатов, которых президиум коллегии мог направить в юридическую консультацию, фактически есть ограничение на прием в коллегию адвокатов. Поскольку, пределом численности для каждой консультации, устанавливается абсолютное количество адвокатов в коллегии. Больше установленного лимита принять в коллегию было нельзя.

Конечно, ныне можно порезонерствовать о том, что в режиме «согласования» президиум все-таки никто не лишал права принимать в коллегию новых членов. Однако они не могли быть «полными» адвокатами. Поскольку не будучи приписанными к юридической консультации, не могли заниматься профессиональной адвокатской деятельностью, а оставаться лишь членами коллегии, выполнять членские внутрикорпоративные обязанности (например, осуществлять организационно-хозяйственные функции) и дожидаться освобождения адвокатского места в какой-то юридической консультации либо увеличения лимита. Последнего, как правило, не случалось.

В-третьих, получение от органа юстиции согласия на назначение и освобождение от должности заведующих юридическими консультациями (структурными подразделениями) есть грубое нарушение принципа автономии адвокатуры, вмешательство государства во внутренние дела адвокатуры.

Признавая самовольство органов юстиции в области «согласования», адвокатская корпорация тем самым отказывается от своих прав, основанных на многочисленных национальных и международных правовых документах, а именно — от права самостоятельно создавать юридические консультации (бюро), на назначение заведующих этими консультациями и на прием в члены коллегии. В результате такой, казалось бы, незначительной уступки, корпорация попадает в такое положение, когда она должна вначале испросить у органа юстиции соизволение увеличить численность (лимит) какой-то консультации, а уже по получении такого соизволения осуществлять прием адвокатов. Более того, в таких условиях любой стажер адвоката рискует быть не принятым в члены коллегии по причине отказа органа юстиции увеличить лимит какой-то юридической консультации. А если кто-то и будет принят, то этот член коллегии не может являться адвокатом и, соответственно, выполнять адвокатские функции до выбытия из членов коллегии какого-то «функционирующего» адвоката. До этого момента «простой» член коллегии должен находиться в «профессиональном простое» и может выполнять только членские функции, например заниматься хозяйственными вопросами в коллегии адвокатов.

Другой способ формирования адвокатского корпуса допускает участие в этом процессе лиц, не являющихся адвокатами. Это так называемые представители общественности — научные и педагогические работники в области права, депутаты законодательных органов. В этом варианте можно найти рациональное зерно, если считать таких не-адвокатов представителями гражданского общества. Но эти люди могут высказывать лишь стороннее мнение о целесообразности приема в адвокаты кандидатов, то есть иметь право совещательного голоса.

В качестве частного случая для предыдущего варианта может быть установлено участие в формировании корпуса адвокатов судей, прокуроров, нотариусов и, конечно, чиновников от юстиции. Однако если соглашаться на участие судей, прокуроров, других правоохранителей и нотариусов в наделении юристов статусом адвокатов и лишении такового, то только на взаимных условиях. То есть и адвокаты должны участвовать в формировании судейского корпуса, прокуратуры, следственных органов, полиции и тому подобное. Если бы представители адвокатуры высказывали свое мнение о назначении лиц на должности судей и прокуроров, это было бы гораздо более обоснованным.

Более того, в видах лучшего правового устройства, это должно быть непременным условием формирования судейского и прокурорского сословий, даже независимо от того, будут ли судьи и прокуроры участвовать в формировании сословия адвокатского. Адвокатура как поприще юриста на вольных хлебах и необремененного властными полномочиями должна расцениваться как начало юридической карьеры, тогда как должность судьи — это ее венец. Адвокатом, у которого нет ничего, кроме его головы, портфеля и авторучки, может быть далеко не каждый. А уж на должность судьи может претендовать только умудренный опытом юрист, прошедший школу профессиональной адвокатской деятельности.

О влиянии других правоохранителей (милиции, налоговой полиции и тому подобное) на состав адвокатуры мы упомянули лишь для логической завершенности, и это упоминание представляет собой скорее юридический курьез. Нотариусы же, по сути, не являются процессуалистами, не действуют в сфере противодействия волеизъявлений, соответственно их участие в рассматриваемом процессе и вовсе надуманно.

Что касается попыток ассоциировать с адвокатурой органы юстиции, то они вообще не поддаются логическому осмыслению. С таким же успехом можно препоручить адвокатуру любому другому государственному ведомству, например налоговым органам, министерству туризма или министерству труда и социальных вопросов. Система министерства юстиции за долгие годы превратилась в обыденном сознании граждан и высших государственных деятелей в какой-то жупел, хотя даже умозрительно трудно представить, какое отношение нынешние органы юстиции имеют к самой юстиции, то есть к справедливости, правосудию, системе судебных учреждений. Органы юстиции сейчас совершенно не юрисдикционные органы. Основная их роль — надзирать за осужденными к лишению свободы. Здравой логике не поддается решение поставить тюремщиков еще и за адвокатурой надзирать. Получается, что адвокатура — вредный и опасный для чиновников институт, а адвокаты приравниваются к заключенным. Если адвокатура — правозащитный институт гражданского общества, то надзор подобных государственных органов за адвокатурой, участие их в формировании состава адвокатуры есть форма прямого подавления самого гражданского общества, гражданских прав и свобод.

Если принять в качестве элемента концепции закона об адвокатуре участие чиновников в формировании адвокатского корпуса, то утрачивается единство корпорации адвокатов, целостность сословия, происходит неминуемый разрыв адвокатуры и гражданского общества; гражданское общество лишается своего основного правозащитного института. Это уже не будет адвокатура как правозащитный институт. Будет нечто иное, несмотря на сохранение терминов «адвокатура» и «адвокат». Это антиконцепция адвокатуры или концепция антиадвокатуры.

§ 2. Концепция множественности организационных адвокатских структур

Вопрос о множественности адвокатских объединений встал только в девяностых годах двадцатого века.

Ранее, в советский период, была структура организации адвокатуры, приспособленная как для государственного контроля над адвокатурой, так и для оказания юридической помощи гражданам по доминировавшим в то время юридическим казусам. В каждой области была одна единственная коллегия адвокатов. Исполнительным органом ее был президиум, который решал все вопросы деятельности региональной адвокатуры. Предельный численный состав каждого структурного подразделения коллегии, юридической консультации и, соответственно, всей коллегии в целом устанавливался областным органом юстиции посредством так называемого «согласования». В области был один единственный центр адвокатуры. Адвокатура жила своей замкнутой цеховой жизнью. Средний возраст адвокатов увеличивался — адвокатура старела.

Затем произошел резкий переход от коммунистической формы организации общественных отношений к капиталистической. Возродилось частное предпринимательство, начался резкий рост деловой активности, которому неминуемо сопутствовал рост правонарушений. Возникла настоятельная потребность в юридической помощи, в первую очередь в сфере предпринимательства. Наличное количество титульных адвокатов не могло обеспечить эту потребность. Необходимо было резко увеличить прием в члены коллегий адвокатов. Принятые новейшие законодательные акты и, главное, Конституция России фактически отменили так называемые «согласования» численности «работающих» адвокатов. Однако консервативное большинство членов коллегий, будучи приверженными так называемой «традиции», отказывались принимать новые требования деловой жизни и поэтому приняли в штыки идею расширить состав коллегий до оптимального уровня.

Сначала несколько десятков, а потом сотен наиболее подготовленных и активных юристов, не имея возможности приобрести статус адвоката в действующих региональных коллегиях адвокатов, вынуждены были создавать кооперативы по оказанию правовой помощи. Это было требование времени. Некоторые из них довольно успешно функционировали. Однако доступ к оказанию правовой помощи по уголовным делам для членов кооперативов был, в силу установок уголовного процесса, почти закрыт. Выход был найден — стали создаваться, с согласия Министерства юстиции, новые коллегии адвокатов. Их стали называть почему-то параллельными, альтернативными. Все коллегии обладали одинаковым правовым статусом. Основное — это право на прием в коллегию новых членов. По количеству коллегии новой волны стали сопоставимы с образованными в советское время. Между коллегиями началась гонка по привлечению в свой состав новых членов. Через несколько лет количество членов в коллегиях новых и старых почти сравнялось.

В регионах, особенно в Москве и Петербурге, образовалось несколько центров адвокатуры. Многие коллегии стали создавать свои филиалы (открывать юридические консультации) в других областях. Обострились противоречия между коллегиями и внутри коллегий. Самостоятельно коллегии эти противоречия решить не смогли. Для нейтрализации конкурентов и противников в среде адвокатуры адвокатские группы стали обращаться за помощью к чиновникам всех мастей, причем не только от юстиции. Естественно, каждая группа ходатаев, чтобы получить от чиновников искомое, давала обещания чиновникам отказаться от каких-то своих прав, если чиновники помогут им победить «конкурентов». Все значимые адвокатские группы стали конкурировать в компромиссах с чиновниками. Чиновники, особенно от юстиции, вновь почувствовали свою власть над адвокатурой.

Встал вопрос о множественности коллегий, то есть организаций адвокатов, обладающих равными правами на прием в члены и исключение адвокатов из коллегии. Возникла полемика по целому ряду вопросов: сколько должно быть коллегий в регионе; о допустимости открытия филиалов коллегий в других регионах; о создании одного регионального органа всех коллегий по приему в члены коллегий и так далее.

Многим виделось, что разрешить проблему множественности можно через принятие закона об адвокатуре. Стали составляться проекты таких законов. Дума приступила к рассмотрению проекта закона об адвокатуре. Казалось, что вопрос о множественности стал единственным и основным вопросом адвокатуры.

Новые коллегии хотели сохранить уже созданное, но запретить создание коллегий впредь. Старые коллегии старались упразднить все коллегии новой волны, воссоздать моноорганизацию адвокатов в регионе и, главное, запретить образование филиалов коллегий. Председатели президиумов коллегий надеялись сохранить свое личное положение руководителей в адвокатуре. Интересы чиновников все более и более расходились со всеми разновидностями постсоветской адвокатуры. Представителей государственного аппарата не устраивали предложения адвокатских структур, поскольку в этих структурах не было места для чиновников.

Попытки создания в регионах надколлегиальных безвластных органов (советов коллегий) проблему множественности не разрешали.

§ 3. Концепция федерального единства адвокатуры

Вариант первый. В каждом регионе одна ассоциация (коллегия) адвокатов. Ассоциации не входят ни в какую ассоциацию ассоциаций, то есть общероссийского объединения коллегий адвокатов не существует, как нет и общероссийского объединения самих адвокатов. Такое положение было характерно для советского периода.

Вариант второй. Региональные ассоциации (коллегии) адвокатов не объединяются в общероссийскую ассоциацию ассоциаций, однако учреждается общероссийская ассоциация (союз) адвокатов, помимо их региональных коллегий. Главная задача такой ассоциации — быть представителем адвокатов перед государственными органами. Ассоциация не занимается обеспечением адвокатской деятельности. Такое положение было характерно для перестроечного советского периода.

Вариант третий. Региональные ассоциации (коллегии) адвокатов, не имея общероссийской ассоциации ассоциаций, формируют координационный орган, способствующий взаимодействию при представлении интересов адвокатуры как таковой перед государственными властными структурами. Задача такого органа (например, совета российской адвокатуры) — лоббирование корпоративных интересов адвокатуры, если такое возможно (например, вопросов налогообложения доходов адвокатов). Впрочем, такой орган сродни совету колхозников при Министерстве сельского хозяйства в коммунистические времена. Результативность деятельности этих органов вполне сопоставима.

Вариант четвертый. Региональные ассоциации (коллегии) адвокатов создают общероссийскую ассоциацию ассоциаций — союз коллегий адвокатов России. Методологически это наиболее приемлемый вариант для обеспечения автономии российской адвокатуры, ее независимости и выполнения правозащитных функций. Система такой адвокатуры получается завершенной, саморегулирующейся, построенной на демократических принципах членства. При таком варианте адвокатура как институт гражданского общества приобретает организационное выражение, исключающее структурное проникновение в систему адвокатуры чиновничьего элемента. Минимизируется возможность органов союза превратиться в подобие министерства адвокатуры. При этом органы союза потенциально обладают большей значимостью перед государственными органами, чем представители адвокатских «профсоюзов».
История свидетельствует в пользу большей эффективности объединений в какой-то одной сфере (отрасли) деятельности, организованных по принципу «союз союзов», по сравнению с объединениями, избиравшими раз в несколько лет своих представителей на съезд для принятия какого-нибудь примерного устава и имевшими только некий аморфный представительный орган при государственном ведомстве.

Вариант пятый. В регионе нет организации адвокатов наподобие коллегий. Есть представительный орган адвокатов под наименованием совет адвокатов или палата адвокатов. Этот орган выполняет представительские функции и участвует в наделении претендентов статусом адвокатов. Адвокат — организационно самостоятельная фигура. Этот орган ведет учет адвокатов региона и занимается некоторыми организационными вопросами. Для обеспечения собственной адвокатской деятельности адвокаты могут самостоятельно объединяться в адвокатские партнерства некоммерческого типа. Означенный представительный орган в создание партнерств адвокатов не вмешивается. На федеральном уровне также создается аналог регионального представительного органа всех адвокатов страны, например, под наименованием федеральный совет или палата адвокатов. Этот орган также выполняет только представительные функции и владеет информацией об общем количестве адвокатов в стране.
Такой вариант не предусматривает обязательное образование ассоциаций адвокатов как объединений по профессиональному роду деятельности или создание ассоциации ассоциаций. Подобная неопределенная организационная структура адвокатуры порождает множество проблем, которые можно решать посредством создания других структур.
Известно, что в каждой партии есть, как минимум, две партии. Адвокаты, законодательно не объединенные в организационную структуру, станут объединяться вокруг групповых интересов. Разные интересы порождают соответствующие партии. Адвокаты будут объединяться в организации по интересам сначала неформально, а затем — и формально. На территории, подконтрольной одному представительному органу (палате, совету), разные интересы потребуют рождения множественности ассоциаций адвокатов. Эти ассоциации будут являться своеобразными профсоюзами. Конкуренция интересов породит конкуренцию ассоциаций, например, для продвижения своих людей в представительный орган (палату, совет). То же самое будет и на федеральном уровне. Каждая конкурирующая самостийная ассоциация будет обращаться за поддержкой к чиновникам. Следующий этап — переход власти в адвокатуре чиновникам, а адвокатура утрачивает свою правозащитную функцию, отступает от канонов правозащиты. Адвокатура как сущее упраздняется.

Вариант шестой. Образование «муниципальной» адвокатуры. Это уже не адвокатура, а часть государственного механизма. В этом случае неизбежно введение элементов инквизиционного процесса, когда в судопроизводстве отсутствует представитель общества — адвокат.

§ 4. Концепция необходимой степени самоуправляемости, автономности адвокатуры

Поскольку адвокатура организована в сословие, то есть является профессиональным объединением, необходим определенный порядок ее самоорганизации. Для создания такого порядка нужно, чтобы некоторая власть, способная к принуждению, привела произвольные личные хотения к подчинению некоторым общеизвестным и общеобязательным нормам. Такая власть должна быть образована самой адвокатурой и, что самое важное, из своей среды. Орган власти и самоуправления адвокатуры является средством к водворению и поддержанию между адвокатами сознания нравственной ответственности перед обществом. Возможность самостоятельного поддержания внутреннего порядка, саморегуляции является основным показателем независимости адвокатуры.

Определяющий замысел нормативного регулирования адвокатуры здесь выражается в отношении к государственному лицензированию адвокатской деятельности. Либо адвокаты сами решают, по сути — от имени гражданского общества, кого допускать к профессии правозащитника, либо государственный чиновник оценивает шансы претендента стать адвокатом по принципу целесообразности и соответствия задачам правоохраны. Лицензирование адвокатуры есть введение разрешительного принципа на занятие адвокатской деятельностью.

Лицензирование может быть открытое и скрытное. Чиновничий аппарат стремится к всеобъемлющему лицензированию, введению повсеместно разрешительного порядка. В этом проявляется сущностная тенденция принципа правоохраны. Но это упразднение адвокатуры как правозащитного института гражданского общества.

§ 5. Концепция контрольных функций государства в отношении адвокатуры

Государственный контроль остается всегда и везде: налоговые органы, прокуратура, суд и другое. Такой контроль должен иметь лишь общий и строго юрисдикционный характер, по принципу спора о праве. Специальных надзорных органов за правозащитными организациями быть не должно. Иначе это будет скрытое лицензирование деятельности адвокатов. Должны существовать правила обеспечения государственных гарантий адвокатской деятельности против произвола правоохранительных органов. Такие гарантии в основном должны обеспечиваться процессуальными нормами.

Исполнительная власть в отношении адвокатуры должна осуществлять только те функции, которые относятся к любой иной корпорации гражданского общества, то есть она должна собирать с адвокатов причитающиеся налоги и следить, чтобы они не нарушали общих законов. Все прочее уже находится вне компетенции исполнительной власти, как, например, оценка правильности и целесообразность правозащитной деятельности.

* * *

В законе могут быть нормы-концепции и нормы-неконцепции (нормы организационно-технического характера).

Например, порядок учета адвокатов (так называемый реестр адвокатов) — это не предмет концептуальной нормы. Во всех случаях вопрос о доведении до сведения правоохранительных органов, кто есть адвокат, а кто нет, не должен быть объектом замысла закона. Также неконцепция — порядок выдачи удостоверений адвоката. Однако при желании все эти темы можно сделать концептуальными. В умелых руках порядок разрешения в законе этих внешне технических вопросов может иметь фатальное значение для реальной свободы адвоката при отправлении профессиональных функций. Чиновникам, например, от юстиции, выгодно превратить формальные процедуры в орудие контроля над адвокатурой. Если, например, список (реестр) адвокатов находится в руках чиновника, именно этот чиновник, а не сама адвокатская корпорация, информирует правоохранительные органы и органы суда о наличии у лица статуса адвоката. Отсутствие в чиновничьем списке имени адвоката фактически отстраняет адвоката от профессиональной деятельности на неопределенный период. Никакие документы, выданные непосредственно в адвокатской корпорации, не смогут переубедить чиновника: адвокат не является адвокатом, пока это не подтвердит другой чиновник. То же самое будет происходить, если документ о статусе адвоката будет выдаваться не адвокатской, а государственной инстанцией.

В то же время, сугубо концептуальным вопросом является лицензирование (разрешение) государственным органом на занятие адвокатской деятельностью. В условиях лицензирования работает принцип случайной, индивидуальной целесообразности, несмотря ни на какие прописные правила «автоматического» получения этого разрешения при преодолении установленных формальностей. Таким образом реализуется фактическая зависимость адвокатуры от чиновников. К системе скрытого лицензирования следует отнести и учет (реестр) адвокатов органами юстиции, когда правоохранительным органам надо узнавать об адвокатском статусе лица у органа юстиции, а не в органе адвокатуры.

Важным с этой точки зрения является и вопрос об экзаменах при вступлении в адвокатуру. Концепция независимости адвокатуры во всех случаях исключает участие чиновников в экзаменационной комиссии. Но и без такого участия школярски понимаемый экзамен может превратиться в орудие произвола, благодаря которому недобросовестные экзаменаторы могут осуществлять искусственную, субъективную селекцию адвокатского состава, ограничение их численности и устранение потенциальных конкурентов. Само существование экзаменационной системы вызывает законный скепсис, подходить к ней следует с предельной осторожностью.

К неконцептуальным нормам такого рода относятся также порядок выборов органов адвокатуры или порядок проведения адвокатских собраний.

Обычно концептуально-содержательные законопроекты являются провозглашением особой партийной позиции по вопросу российской адвокатуры: по составу адвокатов, системе адвокатуры, месту адвокатуры в гражданском обществе и так далее. Партийные концепции логически почти безупречны. Составители проектов почти во всем правы с позиций партийности. Их порой трудно упрекнуть, что они против российской адвокатуры. Казалось бы, нельзя ставить им в вину, что они против адвокатуры — несистемной, размытой, социально и идейно не определившейся. Обычно проектанты за адвокатуру новейшего типа с единым центром. В их проектах всегда предусматривается четко позиционированный новый центр адвокатуры.

Чтобы построить новейшую адвокатуру, надо разрушить старые, то есть современные ее формы. Иного способа, кроме разрушения, просто нет. Для построения новейшей адвокатуры нужно освободиться от значительного количества действующих адвокатов, которым звание адвоката досталось «просто» и которые не отвечают «требованиям» профессии адвоката. Иными словами, во всех концептуальных законопроектах предлагается чистка адвокатуры.

Есть концепции, в которых заложена идея резкого и быстрого сокращения наличного состава адвокатов посредством упразднения существующих адвокатских структур и установления дополнительных условий для занятий адвокатской деятельностью. Речь, как правило, идет о лицензировании, а также, например, о необходимости получения рекомендаций какой-либо квалификационной комиссией как предварительном условии лицензирования. Конечно, нет никакой уверенности, что все числящие себя адвокатами получат лицензию, если предложенная концепция будет осуществлена.

Сторонники концепции чистки в борьбе за сокращение наличных адвокатов не боятся призывать в союзники чиновников от юстиции. Заводить таких союзников опасно и недальновидно. Чиновники, конечно, всегда готовы проводить чистку адвокатуры и регулировать ее численность, ставя этот институт, таким образом, в зависимость от себя. Самонадеянность сторонников концепции чистки, их уверенность в том, что им удастся ограничить вмешательство чиновников в адвокатские дела, ничем не оправдана и опасна для адвокатуры. Какой же чиновник отдаст власть, раз ее получив. Возможно, сторонники такой концепции верят, что чиновники никак не помешают их личной адвокатской деятельности, что они всегда защитят от чиновников свои собственные профессиональные интересы и интересы приближенной к ним группы адвокатов. Напрасные надежды. В этом вопросе практика всегда следовала за теорией. Если практика не будет соответствовать теории, тем хуже для практики.

Вот какова суть одной из концепций, внятно выраженной в соответствующем взгляде на адвокатуру:
Первый этап: разрушить организационные связи внутри существующих коллегий адвокатов. В первую очередь — среди созданных в девяностых годах.
Второй этап: резко сократить количество числящихся за адвокатством юристов, возбудив тем самым в адвокатской среде страх перед так называемой квалификационной комиссией, недоверие и неприязнь адвокатов друг к другу.
Третий этап: построить строго иерархическую организационную систему российской адвокатуры с одним авторитетным общероссийским центром.
Четвертый этап: построение новой российской адвокатуры, состоящей из адвокатов, отвечающих требованиям правозащиты.
Пятый этап: решение экономических проблем адвокатуры, в частности налоговых.

Здравость этой концепции в том, что она оставляет решение экономических вопросов деятельности адвокатуры и адвокатов на потом. Действительно, нужно, прежде всего, определиться с качеством адвокатов, создать механизм пополнения адвокатуры из юристов, отвечающих требованиям идеи адвокатуры и тому подобное. Ибо решение экономических проблем адвокатуры в первую очередь — даже вредно для адвокатуры. Ради кого будут решаться экономические проблемы, если сама адвокатура не будет реформирована? Только определившись с качественным составом адвокатов, можно переходить к законодательному решению их экономических проблем. Ибо это вопросы иных законодательных актов.

В противном случае, при разрешении экономических вопросов в первую очередь, наличные адвокаты, не обремененные экономическими проблемами (низкие налоги, приемлемые арендные ставки и тому подобное), будут профессионально, организационно, социально и идейно неуправляемы. Они примут все как должное и искренне будут считать, что государство льготировало их только благодаря их «адвокатским заслугам». После получения экономических льгот любые реформы в адвокатуре станут трудно реализуемыми. Все будет оставаться так, как есть. Но так быть не должно. Ибо без постоянного самоочищения все больше адвокатов приобретают наиболее одиозные качества известных по российской истории стряпчих. Перед нами будет образ из некрасовской трагикомедии «Герои времени» (1875):

И содрав гонорар неумеренный,
Восклицал мой присяжный поверенный:
«Перед вами стоит гражданин
Чище снега альпийских вершин!..»

Без реструктуризации российской адвокатуры профессиональная энтропия ее уничтожит и низведет в один из разрядов предпринимательства по оказанию услуг.

Как правило, любая предлагаемая законопроектная концепция содержит в себе здравое начало. Но брать себе в союзники тех, кто ненавидел, ненавидит и будет ненавидеть адвокатуру всегда, из кого бы она ни состояла, не просто недальновидно, но и вредно для адвокатуры, а следовательно, и для гражданского общества и, как ни парадоксально, для самого государства. Не надо ассоциировать Государя с чиновничьим аппаратом. Государство — это проявление разума. Чиновничий аппарат — вынужденное его отправление.

§ 6. Тезисы об алогичности в законодательных предположениях об адвокатуре

Тезис 1. Не выделяется публичный характер адвокатской деятельности как принцип. Публичная функция адвокатуры отмечена в Постановлении Конституционного суда России, касающегося взносов адвокатов в Пенсионный фонд. Деятельность адвоката строится на принципах публичности и при защите частного интереса, например, в гражданско-правовом споре.

Тезис 2. Среди правовых источников, регулирующих адвокатскую деятельность, не указывается Гражданский кодекс, в котором должен быть определен вид и основные условия договора на оказание юридической помощи. Глава Кодекса, посвященная возмездному оказанию услуг, явно не соответствует характеру и предмету юридической помощи.

Тезис 3. Вводится неправильное, имеющее по-обывательски ошибочное значение, выражение о предоставлении адвоката по «назначению суда и органов предварительного следствия». Суды или органы предварительного следствия не приглашают защитника. Эти органы обеспечивают подозреваемому или обвиняемому защитника через юридическую консультацию (коллегию адвокатов). Заведующий юридической консультацией в таких случаях назначает адвоката для защиты задержанного. В противном случае речь идет о назначении судом определенного адвоката в качестве защитника определенному подсудимому, что является нарушением принципов адвокатской деятельности и огосударствлением адвокатуры.

Тезис 4. Методологически ошибочным является способ установления организационно-экономического режима адвокатской деятельности через понятийную систему льгот и преимуществ. Адвокатам не нужны льготы. Адвокатам должны быть созданы финансовые условия, адекватно учитывающие особенности их деятельности. Неправильно брать за основу коммерческий банк или металлургический комбинат и устанавливать по сравнению с ними «льготы» адвокатам. У адвокатов и их объединений должен быть, в частности, свой особый режим налогообложения.

Тезис 5. Необдуманно и недальновидно возлагать на Министерство юстиции в современном его виде контрольно-надзорные функции в отношении адвокатуры, как, например, ведение так называемого реестра адвокатов, контролирование соблюдения адвокатами законодательства об адвокатуре, выдача разрешений (лицензий) на адвокатскую деятельность. Современное состояние этого министерства не содержит ничего органически позитивного даже для задач государственного управления, поскольку упразднена такая отрасль государственного управления, как «юстиция». Судебная система получила свою организационную законодательную завершенность и отделена от нынешних органов юстиции. Все более становится очевидной надуманность наделения органов юстиции функциями исполнения судебных актов и, особенно, обеспечения охраны судов и поддержания в них должного порядка.

Тезис 6. Требование о введении лицензирования адвокатской деятельности есть враждебное правозащитному институту суждение, косвенное ограничение свобод в гражданском обществе. Лицензирование — норма, имеющая цель уничтожить автономию и независимость адвокатуры как правозащитного института. Получение лицензии ставит адвоката в зависимость от чиновничьего аппарата. Ибо «квалификационная комиссия» только рекомендует государственному органу, скорее всего органу юстиции, выдать лицензию кандидату в адвокаты. По любому надуманному основанию лицензия может быть не выдана. Несмотря на перечень причин, лицензия в любое время может быть отобрана у адвоката по желанию того же органа юстиции.
Если бы органы юстиции формировались из адвокатов, тогда можно было бы рассматривать вопрос об участии чиновников от юстиции в лицензировании адвокатов. Однако и государственные задачи у органов юстиции должны отличаться от современных. Адвокатское сообщество самостоятельно способно следить за качественным составом своих членов. Только будучи адвокатом можно создать, написать, оценить и применять, например, правила адвокатской профессии.

Тезис 7. Дискриминацией следует считать установление зависимости права на занятие адвокатской деятельностью от места регистрации («прописки»). Например, не имеющие в паспорте московской городской «прописки» адвокаты не имеют права быть членами московских ассоциаций адвокатов. Они должны пытаться получать лицензии в органе юстиции по месту «прописки». Цель этой нормы — разрушить сложившиеся системы и связи в российской адвокатуре, усилить государственный контроль над деятельностью каждого адвоката, поставить в жесткую зависимость адвокатуру как правозащитный институт от государственной правоохранной системы. Регистрация по месту жительства (прописка) есть вопрос полицейского права, не имеющий никакого отношения к гражданским правам человека.

Тезис 8. Недопустимо, с точки зрения задач гражданского общества, включать в состав комиссий (органов) по наделению лица статусом адвоката и лишению такого статуса лиц, не являющихся адвокатами. Квалификационная комиссия должна состоять исключительно из адвокатов. В противном случае неизбежен произвол посторонних, далеких от адвокатуры лиц. Опять-таки, в противном случае нужно ввести предварительный порядок назначения нотариусов, чиновников в органы юстиции, прокуроров, судей при участии адвокатов и, желательно, из адвокатов. Невозможно понять сути правил адвокатской профессии, не будучи адвокатом. Для уяснения существа этих правил недостаточно только прочитать адвокатскую дисциплинарную практику — надо иметь живой опыт адвокатской профессии.
Квалификационная комиссия должна лишь проводить собеседование и определять, куда рекомендовать соискателя статуса адвоката — непосредственно в адвокатскую корпорацию или, скажем, в стажеры.

Тезис 9. Алогичным является условие освобождения от сдачи экзамена на право быть адвокатом некоторых категорий юристов, по предположению имеющих наивысшую профессиональную квалификацию. Однако и это специальное условие может включать особое требование: эти лица сдают экзамен, если квалификационная комиссия признает неудовлетворительными результаты собеседования.
Введение означенных специальных и особых требований для приема в состав корпорации адвокатов может привести к тому, что адвокатура станет закрытой, привилегированной кастой избранных, обладающих какими-то тайными качествами. Ибо как понять, что юрист мог быть долгие годы судьей, решать судьбы людей, в прямом и буквальном смысле карать и миловать, а адвокатом быть не может? Адвокатом, у которого ничего нет, кроме воли и канцелярских принадлежностей. Действительно, не должен быть адвокатом юрист, как бы он ни был опытен, если он не способен соблюдать правила адвокатской профессии, если он не способен стать правозащитником. Однако способность к правозащите нельзя проверить у бывшего судьи на экзаменах по праву. Сами по себе схоластические экзамены по праву — унижение достоинства кандидата в адвокаты, уже получившего высшее юридическое образование.

Тезис 10. Странный сложился обычай — юрист вначале должен поработать в правоохранительных органах, то есть «постажироваться», «потренироваться», а потом уже претендовать на занятие адвокатской практикой. В адвокатуру уходят как на покой, как на пенсию после службы в правоохранительных органах. Хотя разум диктует делать ровно наоборот. Не правоохранники, развращенные опытом власти, должны становиться правозащитниками, а правозащитники, прошедшие школу безвластия, должны становиться правоохранниками. Исходя из этого, должны быть созданы более благоприятные условия для того, чтобы каждый получивший юридическое образование мог поступить в стажеры к действующим адвокатам. Начинающий юрист должен попадать, прежде всего, в мир правозащиты, и желательно — только туда, а не в мир карающей юстиции.

Тезис 11. Ничем не обоснованы требования регистрации уставов каждой профессиональной ассоциацией адвокатов. Если адвокатура выполняет публичные функции, то сообщества адвокатов должны действовать на основании положений общего типа, а не на основании произвольных уставов коллегий, союзов, палат. Система адвокатуры и принципы ее деятельности должны быть едины.

Тезис 12. Попытки ввести нормы о страховании риска профессиональной ответственности адвокатов не только преждевременны, но и противоречат принципам оказания юридической помощи. Страхование допустимо в условиях хоть какой-то предсказуемости, а это возможно (с трудом) только в коммерческой деятельности. В условиях произвола никакого страхования быть не может. В противном случае о «бесплатной» и «доступной» юридической помощи надо забыть навсегда. Если речь идет о преступной недобросовестности адвоката при оказании юридической помощи, наказание должно наступать по общим уголовно-правовым нормам.

Тезис 13. Партийность (партикулярность) в адвокатуре диктует приверженцам соответствующих партий следующие задачи:
уничтожить бессистемную структуру адвокатуры;
резко сократить количество адвокатов;
организовать периодические чистки среди адвокатов;
поставить всю систему адвокатуры и каждого адвоката в отдельности под жесткий государственный контроль и в зависимость от правоохранительных органов;
правозащитные функции адвокатуры поставить в зависимость от политической конъюнктуры;
установить разрешительный порядок в отношении профессиональной правозащитной деятельности.

Тезис 14. Как это ни парадоксально, но в правовом регулировании правозащитной деятельности необходимо следовать хотя бы основным принципам, касающихся роли адвокатов, и не вводить дискриминационные меры к допуску к профессиональной адвокатской практике.

Тезис 15. Обычно содержание пояснительных записок не соответствует фактическому содержанию представляемых законопроектов, что скрывает истинный смысл закона.

§ 7. Опровержение новаций

Не бывает «плохих» законов. Любой закон позволяет принять справедливое решение. Текст закона используется и в благих, и в недобросовестных целях. Но при прочих равных условиях закон, составленный на низком юридико-техническом уровне, порождает больше шансов на использование его в неправедных целях. Поэтому совершенствовать законодательство необходимо. На стадии выработки законов идет борьба между правом и неправом. Неграмотный закон — это уже сфера неправа. Нейтрализуется такой неправый закон посредством судебных решений, особенно постановлений Конституционного суда, или тривиального забвения, неприменения. Законодательные новации могут выражать как право, так и неправо. Закон-неправо тоже обозначает явление, регулирует какой-то круг общественных отношений, но сущность предмета регулирования под воздействием закона-неправа может разрушаться и подменяться чем-то иным. Например, если была адвокатура, отвечающая идее правозащиты, то закон-неправо может лишить адвокатуру идеи правозащиты и оставить что-то иное под именем адвокатуры, но это не будет адвокатурой в своей сути. Возможен и противоположный ход событий: была организационная система под названием «адвокатура», выполнявшая нужные функции, но не осуществлявшая каноны правозащиты, и она регулировалась законом-неправом; затем, если принят правовой закон, общество может начать постепенно обретать адвокатуру как свой атрибут. В случае принятия закона-неправа быть адвокатура не может, а может быть только не-адвокатура, квази-адвокатура. Если законодатель отменяет закон-неправо и принимает закон-право, квази-адвокатура не исчезает мгновенно, она продолжает существовать, но появляются предпосылки для развития адвокатуры как института правозащиты. В потенции правозащита присуща гражданскому обществу всегда. Гражданское общество и адвокатура находятся в функциональной взаимозависимости.