К вопросу о синтаксисе деяний некоторых адвокатов в связи с актуализацией «дела Йукоса»

К нам, издателям журнала «Вопросы адвокатуры», опубликовавшим монографию «Дело Йукоса» как зеркало русской адвокатуры», стали поступать обращения с просьбой прокомментировать или начать комментировать действия адвокатов в начавшемся 3 марта 2009 года судебном процессе по уголовному преследованию Михаила Борисовича Ходорковского и Платона Леонидовича Лебедева.

Мы отказываем в удовлетворении таких просьб. Адвокаты, в силу правил адвокатской профессии, не должны комментировать действия своих коллег, какими бы странными они, эти действия, не казались со стороны. Всегда легко судить о бое, глядя на бой со стороны.

И указанная монография не является комментарием процессуальных действий адвокатов в сопряженных судебных процессах. Она есть обычное научное исследование современного феномена адвокатуры через судебные процессы, сгруппированные по одному условному основанию. Судебный процесс по уголовному преследованию Михаила Борисовича Ходорковского и Платона Леонидовича Лебедева отвечает этому основанию. Все должные деяния адвокатов в абстрактной (понятийной) и предельно доступной для осознания форме были изложены в этой монографии. Трудно что-либо ещё добавить. Надо только взять эту монографию и пользоваться ею как стратегическим методическим руководством в судебных процессах.

И не надо переживать за адвокатов Михаила Борисовича Ходорковского и Платона Леонидовича Лебедева, что якобы они что-то не знают или о чём-то не осведомлены. Они всё знают и обо всём осведомлены. «Дело Йукоса» как зеркало русской адвокатуры» они прочитали. Это видно хотя бы по некоторым изготовляемым ими процессуальным бумагам после выхода этой монографии. И они не посмеют заявить, что не ознакомлены с этой монографией. В противном случае, такое заявление означало бы, что этим адвокатам безразлична идея профессиональной правозащиты и безразлична судьба их подзащитных, а главная цель адвокатов в судебном процессе - выказать перед публикой свою смышлёность. Но вопрос в другом. Осмысли ли они эту монографию, способны ли они присвоить её себе как методическое вооружение, пользоваться ею в проблемных ситуациях судебного процесса? Или всё будет происходить как всегда и как везде: будут выдёргивать из монографии отдельные «идейки и мыслишки», имитировать состязательность, то есть фактически выручать прокурора и судью, заваливать судью остроумными ходатайствами, обижаться на прокурора и судью, а потом рассказывать средствам всенародного оповещения о том, какие у нас плохие прокуроры и нехорошие судьи? На обывательском уровне (почему-то его ещё называют «по-человечески») понятно будет такое поведение. По тщеславию, из-за тщеславия, ради тщеславия дальше и дальше пребывать в этом процессе. Как нас просветили создатели фильма «Адвокат дьявола»: тщеславие – любимый грех адвокатов.

Монография – лакмус, который доступен каждому для понимания истинных намерений адвоката в судебном процессе. И если какой-то адвокат в судебном процессе поступает вопреки стратегии правозащиты, то такие его поступки совершаются не по неведению, а умышленно. Поэтому мы не собираемся комментировать деяния адвокатов в судебном процессе по уголовному преследованию Михаила Борисовича Ходорковского и Платона Леонидовича Лебедева. Это может сделать каждый, положив перед собой монографию.

Однако у самих адвокатов Михаила Борисовича Ходорковского есть, помимо узко профессионально-процессуальных, и иные цели в этом судебном процессе или от этого судебного процесса. Создан и активно поддерживается сайт в интернете под условным названием пресс-центр Михаила Ходорковского и Платона Лебедева. Там, в частности, публикуются различные процессуальные документы, комментарии, обзоры прессы, касающиеся судебных процессов, так или иначе связанных с М.Б.Ходорковским и П.Л.Лебедевым, и роли в них адвокатов. Адвокаты также регулярно выступают в средствах всенародного оповещения. По сути, такая их деятельность приобретает иные качества, по отношению к адвокатской в узком смысле, публичной деятельности. Такая деятельность становится публицистической и, в общем, укладывается в рамки назначения адвокатуры как публичного института. Это не разная деятельность. Это одна адвокатская деятельность (род), только разных видов.

Занимаясь публицистической деятельностью, вооружаясь ею, адвокаты доносят свои мысли до публики (населения в узком смысле), стремятся быть понятыми публикой, хотят воздействовать на публику, желают изменить отношение публики к затронутым адвокатами интересам жизни. Спасибо им за это.

Вот и адвокаты М.Б.Ходорковского и П.Л.Лебедева хотят быть услышанными. Эти адвокаты достигли своего. Они услышаны, по крайней мере, нами, излагателями «Дела Йукоса» как зеркало русской адвокатуры». Мы и есть та часть публики, которой не безразлично российское правосудие. На нас этими адвокатами оказывается воздействие, они на нас влияют. Их адвокатская деятельность помогает нам ещё и ещё раз осмысливать происходящее с правосудием, понимать состояние здоровья тела правозащиты. Спасибо им.

Мы не собираемся комментировать их действия в судебном процессе. Но мы, будучи тоже публицистами, можем и должны реагировать на публицистическую деятельность адвокатов М.Б.Ходорковского и П.Л.Лебедева. Как публицисты успокаиваем других публицистов, что мы намерены всего лишь проводить синтаксический разбор их публикаций в связи с известным судебным процессом. В необходимых случаях, чтобы не повторяться, будем отсылать к главам монографии «Дело Йукоса» как зеркало русской адвокатуры». Синтаксический разбор исключает всякое личное, тщеславное, мелочное. Всё должно быть предельно абстрактно. Только правильное вычленение абстрактного из хаоса деяний людей позволяет совершить правильный шаг по дороге жизни. Синтаксис – это поиск смыслов, это сами смыслы. Обнаружение и постижение смыслами самих себя и будет синтаксисом.

Синтаксическому разбору будет подвергаться не только публицистика адвокатов, но и публицистические фрагменты журналистов. Последнее важно, поскольку в большинстве случаев журналисты излагают свои материалы в преподнесённом адвокатами смысле. И, в конечном счете, становится доминирующим порочное мышление, ибо правильные смыслы подменяются ложными представлениями.

Пример синтаксического разбора. Так в день открытия судебного процесса один журналист распространил в одном средстве всенародного оповещения такое своё суждение: Следствием установлено, что обвиняемые в составе организованной группы в такие-то годы совершили хищение таким-то путем того-то на такую-то сумму. Также, продолжает журналист, они подозреваются в легализации денежных средств, полученных от реализации похищения того-то на такую-то сумму.

Журналист, а вместе с ним и редактор этого средства всенародного оповещения создали предпосылки возникновения у публики ложного смысла начавшегося судебного процесса и, по сути, избыточности всякого последующего судебного следствия, по крайней мере, его предрешённости. Журналист высказывает от себя лично твердое убеждение в достоверности факта, что органами предварительного следствия «установлено, что обвиняемые совершили хищение». По форме изложения для журналиста это утверждение является истинным. Но это неправильно. Для журналиста такое утверждение не может быть ни истинным, ни ложным. Журналист не может знать, что было и что не было установлено в ходе предварительного расследования. Более того, на это знание или незнание не может повлиять даже прочитывание журналистом всех материалов уголовного дела, включая обвинительное заключение. Журналист не судья над обвиняемыми, потерпевшими и их адвокатами. Утверждать об «установлении хищения» должны только следователь, прокурор, а также потерпевший от хищения. Это их убеждение, это их назначение. Иначе не должно быть уголовного преследования. А такое или подобное ему утверждение журналиста есть не доведение информации до публики, а искажение информации, навязывание публике убежденности в том, что обвиняемые совершили именно те преступления, в которых они обвиняются. Однако с этим обвинением не согласны сами обвиняемые. Они и их адвокаты-защитники заявляют, что сторона обвинения ничего не установила и ничего не доказала, самого факта преступления не было. Как же при такой ситуации можно заявлять журналисту, что предварительное следствие «установило хищение»? Тогда адвокаты подсудимых, по мнению журналиста, врут о невиновности подсудимых? А уж журналист точно знает, что подсудимые преступники? Не может же врать журналист! После такого утверждения журналиста публике остаётся только снисходительно и с «пониманием» взглянуть на адвокатов: мол, работа ваша такая – врать за гонорар. Конечно, верим, журналист не хотел никого обидеть, не желал возбудить публику против подсудимых. Он написал заметку так, на скорую руку, без злого умысла. Ведь далее журналист обвиняемых в хищении назвал подозреваемыми в легализации денежных средств. Верим журналисту, не со зла писал. Только синтаксис публикации оказался иной – заведомое осуждение обвиняемых со стороны публики без всяких сомнений. А ведь и суд с адвокатами придуман из-за вечных человеческих сомнений. А вдруг обвиняемые невиновны?