|
Французская адвокатура олицетворяет собой образец институциональной завершенности. Причем это относится и к оптимальному организационному устройству, и к регламентации деятельности, и к правилам профессиональной этики. Но сюда же следует отнести и дар адвокатского сообщества Франции создавать и хранить традиции своего цеха, и умение оберегать высокий социальный статус профессии, и способность выдвигать из своих рядов не только легендарных представителей профессии, но и исторических персонажей, овеянных мировой славой.
Поразительно велика социальная роль адвокатуры в жизни Франции на протяжении, пожалуй, семи столетий, и поразительно велико ее влияние и авторитет в адвокатских сообществах многих стран мира /* Это в меньшей мере относится к Великобритании и Соединенным Штатам Америки. Английская адвокатура имеет собственные богатые традиции триумфального шествия на протяжении многих столетий, хотя, по оценке историков, английские адвокаты (как, впрочем, и английские судьи) все же уступали французским коллегам и в знании права, и в ораторском искусстве, и в способности отстаивать интересы доверителей. В Соединенных Штатах адвокатура также всегда была исключительно влиятельным и уважаемым институтом. Однако, во-первых, ей изначально была присуща исключительно высокая степень коммерциализации, доминировавшей над всякими там идеалами, традициями и иными вещами, не имевшими денежного или административно-властного эквивалента. Во-вторых, особенности правовой системы США (адвокаты зачастую выполняют и функции обвинения и функции защиты) наложили отпечаток на некоторые принципы и стиль адвокатской деятельности /. Именно адвокатура Франции служила эталоном для первых поколений русских адвокатов, силами которых были заложены основополагающие принципы и традиции адвокатской профессии в России.
Пожалуй, стало уже расхожим штампом формулирование в качестве главных задач адвокатуры служение закону и борьбу за справедливость (и, соответственно, признание за французской адвокатурой наиболее выдающихся успехов в решении этих задач). Рискуя навлечь на себя упреки (а то и гнев) коллег, вынужден отметить, что это, как минимум, не совсем так. Служение закону – это задача суда. Суд обязан выносить свои решения исключительно в соответствии с законом. Именно соблюдение закона – главный приоритет деятельности судей (а также прокурорских работников, действующих в области надзора за законностью). Задача адвоката – это оказание максимально эффективной юридической помощи доверителю. Главный приоритет для адвоката – это интересы его доверителя. Разумеется, вписывающиеся в канву закона. Но и вполне законные частные интересы доверителя далеко не всегда находятся в гармонии с интересами публичными (всеобщими, общественными, государственными и тем более межгосударственными). Поэтому для адвоката главное не формулирование оценки намерений, действий и интересов доверителя с точки зрения их соответствия закону, а оснащение их нормативно-правовыми компонентами в случае (а также на случай) юридического конфликта, не установление виновности подзащитного – а обоснование правомерности его действий, или, по крайней мере, смягчающих вину обстоятельств. Адвокат должен быть озабочен не торжеством закона как такового, а выявлением слабостей в юридической позиции процессуальных оппонентов, не вынесением законного приговора – а поиском противоречий в доводах и установлением процессуальных промахов стороны обвинения. И даже при вынесении и последующем утверждении обвинительного приговора (при кажущейся очевидности его законности и обоснованности) адвокат располагает средствами отстаивать интересы подзащитного через амнистию, через помилование, через посмертную реабилитацию. Адвокат, в конце концов, обязан помнить, что любой нарушенный его доверителем закон может быть изменен, а то и вообще отменен властью. А вот отменить обязанность адвоката отстаивать интересы доверителя может только сам доверитель. Итак, служение доверителю, его интересам (а не закону) – вот главное предназначение адвоката. Это отлично понимали адвокаты Франции и, с присущим им блеском, следовали этому предназначению. Другое дело, что они обычно соглашались с тем, что их именуют служителями закона, да и сами не упускали возможность причислить себя к их числу. Потому декларирование себя «служителями закона» не шло во вред, а в чем-то даже (причем не противореча закону) соответствовало интересам их доверителей. Молодцы французские адвокаты! Хоть немного и лукавы. Но если адвокат не способен к некоторому лукавству, значит его призвание – прокуратура.
Теперь по поводу служения справедливости. Категория справедливости, будучи оторванной от конкретного культурно-исторического контекста оказывается лишенной всякого содержания. Единое представление о справедливости возможно только в рамках узкой группы людей (общины, семьи, преступной группы), да и то в определенных временных рамках. В сложно-составных обществах, где существуют различные системы нравственных ценностей, множество субкультур, понятие справедливого приобретает способность легко меняться на противоположное. В сложносоставных обществах, где существуют различные системы нравственных ценностей, множество субкультур, понятие справедливого приобретает способность легко меняться на противоположное. Более того, даже у одного человека понимание справедливого и несправедливого может меняться на протяжении весьма краткого срока, в особенности – если непосредственно затронуты его интересы. Людям свойственно считать справедливым удовлетворение именно своих интересов, тем более, если речь идет о юридическом конфликте. По этой причине институциональное развитие сложносоставных обществ привело к возникновению судов, к компетенции которых и было отнесено определять справедливость (наряду с законностью) путем всестороннего и непредвзятого исследования обстоятельств дела. И если институт судопроизводства – это отклик на потребность в справедливости, то институт адвокатуры – это ответ на потребность в солидарности. Народная мудрость «от сумы и от тюрьмы не зарекайся» имеет универсальный характер и обращена ко всем без исключения. Поэтому адвокатура олицетворяет собой солидарность. Солидарность с каждым в виду несовершенства человеческой природы, следствием которой является присущая хоть и в разной степени, но абсолютно всем, склонность к отклоняющемуся (девиантному) поведению. Солидарность в виду ущербности институтов (право, нравственность, наказание), призванных контролировать и сдерживать девиантное поведение. Вся история человечества свидетельствует о том, что нормы права подвержены различному толкованию и часто меняются, изменчивы и пластичны нормы нравственности, а наказание очень редко бывает «неотвратимым», но всегда представляет собой избирательное возмездие. Эти институты всегда были и всегда будут ущербны по той причине, что несовершенна природа создающих, контролирующих и управляющих ими людей. Другое дело, что эти институты все равно необходимы, поскольку они предохраняют человеческий род от хаоса и вымирания. Ущербность этих институтов призвана компенсировать адвокатура. Право каждого (даже самого закоренелого преступника) иметь адвоката означает, что общество резервирует в его лице свою солидарность с каждым без исключения своим членом. И в этом смысле солидарность, пожалуй, и есть справедливость. Но именно этой справедливости и призвана служить адвокатура. И именно эту справедливость, понимаемую как солидарность с каждым, оказавшимся в опасной близости от жерновов правосудия, с присущим им блеском отстаивали французские адвокаты.
Тем не менее, не только во Франции в эпоху расцвета адвокатуры, но и в наше время в рассуждениях о своей профессии адвокаты вынуждены отдавать предпочтение терминам «служение закону и справедливости» по сравнению с терминами служение индивидуальным интересам и солидарность с доверителем (подзащитным). И если термин «интересы» (со стыдливой оговоркой – «законные) доверителя присутствует, например, в нынешнем российском законодательстве об адвокатуре, то сочетание его со словом «служение» встречается не часто. А употребление в рассматриваемом контексте термина «солидарность» вообще стараются избегать. Дело в том, что стереотипы общественного сознания как-то исподволь навязывают восприятие адвокатов как помеху в изобличении преступников, а то и как их прямых пособников. Невольно всплывает в памяти пример из популярного телесериала, когда респектабельный адвокат не только предстает «мозгом» преступного сообщества, но и лично руководит истязанием сотрудника милиции. Сплошь и рядом в отечественных и зарубежных фильмах адвокаты выступают как вполне осознанно действующие консультанты преступных группировок. Адвокаты, занятые в процессах по гражданским делам, отображаются в общественном сознании преимущественно как своекорыстные инициаторы, провокаторы тяжб, заинтересованные в обострении юридических конфликтов, затягивании судебных споров.
Трудно оспорить и то обстоятельство, что исторически для органов следствия и прокуратуры адвокаты – это не просто процессуальные противники, а помеха в борьбе с преступностью. Отсюда постоянное стремление власти усилить контроль над адвокатурой, ограничить ее самостоятельность и независимость. Это в сегодняшней жизни. А раньше отношение к адвокатам было, мягко говоря, еще более настороженным (а то и просто враждебным), причем такое наблюдалось и в славящейся адвокатским традициями Франции. По свидетельствам очевидцев, когда Наполеону был показан проект декрета об адвокатуре (кстати, нисколько не расширявший полномочия адвокатского сословия по сравнению с предшествующей эпохой королевской власти), то Император сопроводил свой отказ подписать его следующими словами: «Проект нелеп, он не оставляет никакого средства против адвокатов; они мятежники, виновники преступлений и измен; пока я буду носить шпагу, я не подпишу подобного декрета; я хочу, чтобы можно было отрезать язык всякому адвокату, который употребил бы его против правительства» /* Евгений Владимирович Васьковский. Организация адвокатуры, Том I. Очерк всеобщей истории адвокатуры. С-Пб. 1893, с. 123 /. Поэтому и раннее, и в наше время адвокаты предпочитают соглашаться, когда кто-то говорит, что их назначение – служить закону и справедливости.
Пожалуй, первое свидетельство институционализации французской адвокатуры через нормы права представляют собой Кутюмы Бовези – памятник права, представляющий собой запись обычного права северо-восточной части Франции, сделанную в 1282 году (период правления Людовика IX) /* Кутюмы Бовези. Хрестоматия по истории государства и права зарубежных стран. Том I, Древний мир и средние века, М., 2003, с. 570 /. В параграфе 175 указано: «если кто-либо хочет стать адвокатом… – он должен присягнуть, что, исполняя свои обязанности адвоката, он будет вести себя хорошо и честно, что он, насколько ему будет известно, будет вести только добрые и законные дела, что если он начнет дело, которое в начале покажется ему правильным, а потом узнает, что оно нечестно, он сразу, как только узнает об этом, бросит его» /* Кутюмы Бовези. Хрестоматия по истории государства и права зарубежных стран. Том I, Древний мир и средние века, М., 2003, с. 576 /. Обязанность «вести себя хорошо и честно» прежде всего относится к отношению адвоката со своим доверителем. Действовать честно – это значит отстаивать интересы доверителя. Однако, на первый взгляд может показаться, что приведенное положение серьезно ограничивает свободу выбора адвоката в принятии поручений на ведение дел, а значит и само право французских подданных на юридическую помощь. Мол, только «добрые и законные дела» достойны ее. Но ведь законность и праведность дела определяется судом, а не адвокатом. Поэтому ключевые слова в приведенном положении – «насколько ему будет известно». Адвокат наделяется правом по собственному усмотрению определять (разумеется, в предварительном порядке), законны ли требования (возражения) его доверителя, причем это право действует на протяжении выполнения им поручения. Никаких ограничений этому праву усмотрения адвоката Кутюмы Бовези не устанавливают. Таким образом, уже в XIII веке во Франции законодательно было закреплено право адвокатов на свободу принятия поручения на ведение дел. Одновременно им было предоставлено право в любой момент отказаться от поручения по основанию отсутствия правовой позиции. Иначе и нельзя было в виду необходимости поддерживать в обществе принципы нравственности и удерживать подданных от чрезмерного пристрастия к сутяжничеству.
Мы видим как минимум пять основных причин институционального расцвета французской адвокатуры.
Первая. Институт адвокатуры во Франции формировался параллельно с институтом монархии. Причем французские монархи очень многим обязаны адвокатуре. Дело в том, что Римская католическая церковь в XIII-XIV веках принимала энергичные меры по расширению своей власти в Западной Европе, причем в значительной мере за счет власти монархической. Свою экспансию папы обосновывали через нормы канонического права, которые включались в послания монархам (так называемые буллы). При этих обстоятельствах французские адвокаты, будучи прекрасными знатоками и канонического, и римского права, неожиданно стали лучшими союзниками французских королей. Именно адвокаты взяли на себя функцию обоснования юридической несостоятельности папских булл и вообще притязаний церковных иерархов на контроль за королевской властью во Франции. Их усилия оказались настолько успешными, что папский престол вынужден был умерить свои притязания. В благодарность монархи осыпали адвокатов почестями и привилегиями. Начиная с Филиппа Красивого адвокаты получили право именоваться «рыцари закона, правосудия и науки» /* Васьковский, указ. сочинения, с. 99 /. Занятие адвокатурой стало прекрасным трамплином для последующей государственной карьеры. Канцлеры, члены парламента (судьи), прокуроры назначались королями преимущественно из числа адвокатов /* Там же, с. 100 /. Вплоть до XVI века адвокаты могли быть привлечены к судебной ответственности только палатами парламента /* Там же, с. 101 /. Характерно, что достоинства французских адвокатов были высоко оценены самой римской католической церковью. В XIII веке Римским Папой стал бывший французский адвокат Фуко, вошедший в историю как Папа Клемент IV /* Там же, с. 101 /.
Вторая причина. Благодаря особой роли в борьбе с политическими притязаниями церкви, а в дальнейшем – в силу юридификации всей общественной жизни, право во Франции стало абсолютной ценностью. Соответственно, широкое распространение получила практика разрешения всевозможных конфликтов через судебное разбирательство. Состязательный процесс утвердился в системе отправления правосудия. Как следствие, адвокаты, во-первых, все более становились необходимы тяжущимся. В XIV-XV веках право на устное выступление в суде предоставлялось только адвокатам /* Там же, с. 93 /. Во-вторых, адвокаты все более становились необходимы судебной системе, поскольку судьи не всегда являлись знатоками права (с 1592 по 1789 год должности судей покупались) /* Там же, с. 116 /. В-третьих, за исключением двух веков, когда судебные должности находились в торговом обороте, адвокаты выполняли роль главного кадрового резерва судейского корпуса.
Третья причина. Уже к XIV веку французская адвокатура институционально сумела оформиться в организацию, способную а) обеспечивать независимость от внешнего вмешательства, в том числе и властных органов, б) отстаивать интересы и права своих членов и в) вырабатывать и сохранять особую этическую среду. Начиная, как минимум, с XIV века, все знатоки права, претендующие на участие в судебной защите, обязаны были вступать в адвокатское сословие, то есть членство всегда было не добровольное, а обязательное /* Там же, с. 86 /. Вопрос о приеме адвокатов решали выборные органы адвокатов. Правда, до XVIII века дисциплинарная власть по отношению к адвокатам находилась в руках Парижского парламента (Большой королевский суд).
Особенно поражает сложившаяся уже к XVII веку высочайшая организационная сплоченность сообщества французских адвокатов и их готовность непреклонно отстаивать свои интересы. История французской адвокатуры знает несколько примеров гражданского неповиновения в знак протеста против ущемления прав адвокатского сословия.
В 1602 году парижские адвокаты объявили забастовку в ответ на распоряжение Парижского парламента возобновить действие ранее отмененного указа Генриха IV от 1579 года, предписавшего адвокатам указывать размер гонорара на состязательных бумагах /* Там же, с. 108 /. При этом они предупредили о своей готовности вообще отказаться от адвокатского статуса. В результате об указе и о распоряжении было забыто. Впоследствии законодательство многих стран стало относить сведения о размере гонорара к адвокатской тайне. Поскольку разглашение адвокатской тайны, прежде всего, наносит ущерб доверителям, хранение ее со временем стало общепризнанным принципом адвокатской этики. Что ж, утверждение принципов нередко требует не только корпоративной сплоченности, но и гражданского мужества.
В 1720 году сословие французских адвокатов вновь прибегло к забастовке в связи с замечанием Председателя Парижского парламента, объявленным адвокату за отказ снять головной убор во время судебных прений /* Там же, с. 109-110 /. На первый взгляд, вопрос не заслуживал столь сильной реакции. Но дело в том, что под сомнение была поставлена давняя привилегия французских адвокатов, подчеркивавшая их особый общественный статус и, в то время, символизировавшая честь и достоинство. Французские адвокаты понимали, что в вопросах чести и достоинства даже малые уступки могут оказаться гибельны. Парижский парламент вынужден был подтвердить право адвокатов «читать законы, не снимая шляпы».
Кстати, в том же 1720 году парижские адвокаты отстояли честь, достоинство и независимость главного судебного органа страны. Дело в том, что в наказание за отказ утвердить одно из распоряжений регента, парламент был переведен из Парижа в Понтуаз /* Там же, с. 110 /. Однако адвокатская корпорация, несмотря на угрозы генерал-прокурора, приняла решение отказаться от переезда. Адвокаты единодушно заявили, что их профессия является свободной и не предполагает какого-либо административного вмешательства со стороны власти. Благодаря непреклонной позиции адвокатов парламент вскоре был возвращен в Париж, а французская адвокатура представила яркое свидетельство тому, что только сплоченная организация в состоянии обеспечивать свою (и не только свою) независимость.
Опыт французской адвокатуры свидетельствует и о том, от прочности организационного строения непосредственно зависит способность вырабатывать и сохранять фундаментальные этические принципы оказания юридической помощи. Приведем лишь один пример, касающийся отношений адвоката с доверителем. В XVI веке французская адвокатура отказалась от существовавшего еще со времен Древнего Рима права адвоката в судебном порядке требовать с доверителя вознаграждение за оказанную юридическую помощь /* Там же, с. 112 /. А в XVIII веке попытка судебного взыскания гонорара влекла исключение из корпорации. Тем самым был установлен этический принцип, одновременно позволяющий выявить одно из юридических отграничений юридической помощи от юридических услуг /* К сожалению, несмотря на усилия адвокатского сообщества России, пока не удается добиться исчерпывающего разграничения юридической помощи от юридических услуг в российском законодательстве /.
Четвертая причина. Французская адвокатура доказала, а власти и общество во Франции по преимуществу признавали особую роль адвоката в оказании прямого, через устную речь, влияния на суд. Дело в том, что состязательный процесс, характерный для правовых систем Западной цивилизации, всегда направлен на выявление победителя и побежденного. Но в условиях острого конфликта (а юридическим конфликтам, дошедшим до судебной стадии, присуща особая острота) тот, кому непосредственно угрожают неблагоприятные последствия (уголовное наказание, имущественные потери, утрата репутации) психологически очень уязвим. Особое эмоциональное состояние в судебном процессе у непривыкших к таким ситуациям людей, как правило, снижает способность аргументировать свою позицию и опровергать доводы соперника. Беспомощность, разумеется, многократно усиливается по причине отсутствия юридических знаний и опыта. В результате даже волевой и интеллектуально развитый человек оказывается не в состоянии вразумительно выступать в суде /* Даже юридически образованные люди, но не обладающие опытом участия в судебном процессе (или в предварительном следствии по уголовным делам) выглядят беспомощными без поддержки адвоката. Более того, как показывает практика, сами адвокаты, в силу психологических причин гораздо хуже защищают самих себя и отстаивают свои интересы, нежели своих доверителей /. А суд, соответственно, оказывается лишенным возможности составить целостное представление о юридической позиции и доказательственной базе сторон. Для восполнения этого пробела в отправлении правосудия незаменима фигура адвоката, который (в отличие от доверителей) обязан уверенно ориентироваться в процессуальных тонкостях, помнить все детали дела, проявлять хладнокровие и реакцию, располагать запасами эмоциональной и волевой энергии, обычно быстро иссякающими у подзащитных и доверителей. С другой стороны, при рассмотрении сложных, изобилующих материалами дел, да и просто в силу усталости, судьи могут испытывать затруднения в вычленении главных звеньев позиций сторон. Адвокат же через возможности устного обращения к суду облегчает восприятие материала. И, разумеется, эмоционально-выверенная и логически убедительная речь владеющего ораторским искусством адвоката решает еще одну, очень важную задачу. Она не позволяет судьям забывать о том, что народная мудрость «от сумы и от тюрьмы не зарекайся» имеет универсальный характер.
Традиция отстаивать индивидуальные интересы и права доверителя через прямое устное влияние на суд была заложена еще в античную эпоху, главным образом в адвокатуре Древнего Рима. Французские адвокаты не дали этой традиции погибнуть, пронесли ее через столетия, обогатили усилиями представителей своего цеха и уже только за это им всегда будут безмерно благодарны адвокаты всего мира, а особенно – все остальные.
Традиции и фундаментальные принципы французской адвокатуры были восприняты и привиты на российской почве Советами присяжных поверенных в XIX – начале XX века. Поэтому в предлагаемую вниманию читателей книгу включены не только труды французских классиков адвокатологии, но и посвященные исследованию адвокатуры Франции работы российских авторов, а также взгляды на профессию известных российских адвокатов. Ознакомление с этими трудами позволяет окунуться в особую атмосферу создания и сохранения принципов адвокатской профессии, дает возможность увидеть их воплощение в работе адвокатов и убедиться в том, что адвокатура являет собой один из главных, а для многих, может быть, последний бастион солидарности. А значит – и справедливости, ибо справедливость – это всегда представление каждого человека о должном. Представление непостоянное, изменчивое, часто несовпадающее с другими, даже общепринятыми представлениями, но заслуживающее того, чтобы быть принятым во внимание.
Адвокаты
Андрианов Николай Владимирович,
Поляков Андрей Вячеславович
|
