Жизнь и работа права невозможны без государства и его важнейшего атрибута – власти. И хотя адвокаты призваны следить за тем, чтобы власть не нарушала ею самой установленное право, а, следовательно, бороться с отрицательными ее (власти) проявлениями, все же именно адвокаты заинтересованы в том, чтобы власть была и эта власть была сильной.

На вопрос о том, чем философы превосходят остальных людей, Аристипп ответил: «Если все законы уничтожатся, мы одни будем жить по-прежнему» / * Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. М., 1979. С.125 /. К сожалению, философов значительно меньше, чем обычных людей. Поэтому без обеспечительной силы власти закон станет листом бумаги, а право – сотрясением воздуха. И тогда искусство «разработки юридических вопросов» / ** Арсеньев К.К. Заметки о русской адвокатуре. СПб., 1875. С.134 / утратит всякий смысл и значение и окончательно выродится в стряпчество.

Все это прекрасно понимал идеолог «борьбы за право». Исследуя, что есть цель права, и определяя право как систему общественных целей, гарантируемых принуждением, Йеринг приходит к мысли о том, что организация принудительной власти выполняется: 1) в установлении внешнего механизма власти, каковая задача разрешается в форме государственной власти; 2) в установлении дисциплины применения власти, каковая задача достигается посредством права. Следовательно, оба понятия друг друга обусловливают: власть нуждается в праве, для права необходима власть.

За истекшее столетие Россия дважды переживала смуту. Для выхода из первой смуты власти и обществу пришлось пойти на неслыханные издержки. К чему должна быть готова власть и общество для выхода из смуты 90-х? Для ответа на этот вопрос особый интерес представляет суждение Йеринга о том, что такое государственная власть.

ГОСУДАРСТВЕННАЯ ВЛАСТЬ
/ *** Йеринг Р. Цель в праве. СПб., 1881. С.232-233 /

Абсолютным, обусловленным целью самого государства требованием представляется что, чтобы государственная власть являлась в пределах государства высшей преобладающей над всякой другой властью. Всякая другая власть, будет ли она исходить от отдельного лица, или будет принадлежать многим, должна быть под государственной властью, последняя должна быть над ней; согласно с этим язык обозначает ту сторону отношения выражением подданства, последнюю же – выражением верховенство, самую же государственную власть, которой принадлежит верховенство, называет верховной, правительственной, а акт, посредством которого власть распространяет свое верховенство над областью дотоле ей неподчиненной – подчинением, покорением. Все остальные предъявляемые к государству требования перед этим отступают на задний план; пока это требование не будет выполнено, все остальные будут преждевременны, потому что для их исполнения необходимо, чтобы прежде всего сложилось само государство, а оно может быть названо существующим лишь по разрешении вопроса о власти в вышеуказанном смысле. Бессилие, немощь государственной власти – смертный грех государства, не подлежащий отпущению грех/ **** Здесь и далее курсив наш – Ред. /, который общество не прощает, не переносит: государственная власть без власти – непримиримое в самом себе противоречие. Народы переносили самые жестокие злоупотребления государственной властью, зверства Аттилы и кесарское безумие римских императоров, нередко провозглашали героями деспотов, перед которыми пресмыкались во прахе; опьяненные и восхищенные зрелищем стихийного величия, представляемого сосредоточением в одном лице человеческой власти, зрелищем дикой, непреоборимой силы, сокрушающей, подобно ураган, все, попадающееся ей на пути, народы прощали все и забывали, что они сами являлись жертвами этой силы. Однако и в состоянии умоисступления деспотия остается все еще государственной формой, механизмом социальной власти. Но анархия, т.е. полное бессилие государственной власти, никоим образом не может быть названа государственной формой, она – абсолютно антисоциальное состояние общества, разложение его. Всякий, полагающий ей конец, каким бы то образом ни было, огнем или мечом, будет ли это узурпатор или же чужеземный завоеватель, оказывает обществу услугу, является спасителем его, благодетелем, потому то самая невыносимая форма государственного состояния все-таки лучше полного отсутствия ее. И не легок для народа возврат от состояния государственной одичалости к государственному порядку, он может быть совершен лишь с помощью железной руки, способной приучить народ снова к повиновению и покорности, возврат этот совершается обыкновенно посредством деспотии, поставляющей на место произвола анархии произвол государственной власти. Когда римский народ в период гражданских войн отвык от порядка и повиновения, явились римские кесари для восстановления государственной власти и ее прав, и терроризм воссел с ними рядом на престоле. Ужасы и бесчеловечие, которым предавались кесари, были лишь оргиями, которым государственная власть праздновала свое возвращение, они служили кровавым доказательством того, что государственная власть снова собралась с силами, что ей нечего бояться – лишь по представлении этого доказательства наступил период умеренности.